– Знаєш, нам сьогодні сказали, що людина після війни повертається оновленою, - чомусь порушую тишу я. Ні, ця тиша зовсім не гнітюча, вона була м’якою. Така тиша буває лише між людьми, які знають один одного безліч часу. І мій співрозмовник належить саме до цієї категорії людей. Ця людина вміє радіти життю, цінувати його, ніби раніше вона жила якось забито. А війна відкрила в ній потаємні чакри, - я переказую йому майже з стовідсотковою точність слова вчительки і сама ледь стримую сміх. Сміх крізь сльози. Тому що це найбридкіша дурня, яку я взагалі могла почути від вчителя української мови та літератури. Вона що – телевізора не дивиться? Людей не слухає? Не має своїх знайомих, які повернулися з війни? Так, годі про це.
Снежинки-балерины, пушистый снег, живописные картины мороза на окнах, праздничная атмосфера и сверкающие глаза ребятишек, которые ждут двоих кудесников. Один из них - святой Николай.
Я открыл глаза и глубоко вздохнул. Бессонница который час не давала мне ни единого шанса спокойно забыться. Надоедливое тиканье часов из гостиной, и буквально заполняющая сознание темнота невероятно раздражали. Резко подорвавшись с постели, начал яростно шарить рукой по стенке, в поисках выключателя. Буквально ударив по нему кулаком, я на пару секунд ослеп. Когда зрение снова вернулось ко мне, подошел к окну и отдернул краешек шторы. Яркий силуэт полной луны едва проглядывал сквозь темные облака, но, не смотря на это, на улице было светло. Улыбнувшись самому себе, я поправил штору и подошел к шкафу.
Першого свого враження, що до Христини я не пам’ятаю, бо ми вже дружимо років десять. Я не знаю як ми так довго товаришуємо, бо дуже різні. Про таких кажуть « люди з різних планет ». Я відмінниця, а вона нехтує навчанням ( я розумію, що шкільні досягнення в дружбі не важливі, але виходить, що в нас різні погляди на життєві ситуації), вона «виросла на вулиці», а я домосід, багато чим захоплююсь, а Христина нічим. Але все ж таки ми зійшлись як протилежності.
О таком человеке невозможно сказать что-то новое, чего вы не знаете, поэтому просто опишу свои эмоции по отношению ко Льву Николаевичу Яшину.
С корабля – на бал
- Серый, давай просыпайся! Приехали! – нежным и немножко хриплым ото сна голосом обратился тренер.
Открыв глаза, я повернул голову.
- Как ты себя чувствуешь? – тот же голос, с заботой, обратился ко мне.
Я ничего не ответил, лишь кивнул головой в знак того, что у меня все хорошо.
Двери автобуса открылись, издавая характерный свист, и пассажиры начали понемногу выходить. В последних рядах вывалился и я во главе своей команды.
Не пам`ятаю, коли саме це сталося, але в одну прекрасну мить я зрозуміла, що вся ця історія з Дідом Морозом – просто знущання з дитячої психіки. Але, проти людської природи не підеш, ми маємо у щось вірити.
И в Зазеркалье ты – не ты,
А лишь твой бренный, зримый образ.
В решающий момент исключительно всё обретает свой истинный смысл. Приподнимается сумрачный занавес, зал аплодирует стоя, обезоруживающий свет софитов уничтожает фальшь. Роль сыграна, долой маску. Но так ли легко распрощаться с частью спектакля, ставшей твоей жизнью?
Давно это было. Ещё многие сердца вздрагивали при звуке данного слова – КГБ. Только речь пойдёт не о Комитете государственной безопасности, а о нечто большем, большем для Нас.
Неповторимость жизненных мгновений
Из окна я вижу город во всей его красе: бесконечное движение, абсолютная динамика. Проносящиеся по проспекту автомобили, сотни прохожих, стройка на противоположной стороне улицы - работающий кран, искры сварочных аппаратов…
У всех есть свое предназначение, все заняты своими делами: кто-то возвращается домой с работы; кто-то спешит на встречу с парнем или девушкой; кто-то потерпел сегодня большую неудачу и это прямо-таки видно по его расстроенному лицу, а кто-то, возможно, задумал что-то нехорошее. Но если такие и есть среди прохожих, то уж они-то научились скрывать свои мысли под маской безмятежности.
Свежее морозное утро.
Иду по заснеженной загородной трассе. По обе стороны от меня - поле, покрытое белой пеленой. Когда пытаюсь угадать, где все-таки заканчивается этот бриллиантовый ковер, у меня тут же начинают болеть глаза. Поэтому смотрю или себе под ноги, или вверх, на пушистые большие снежинки, медленно опускающиеся на землю. Из-за них под обувью дорога приятно шуршит.
Волосы становятся мокрыми. Провожу ладонью по голове. С руки стекает ручеек талого снега. Но мне не страшна простуда. Наоборот, на душе становится еще радостнее. Ведь я понимаю, что именно это мне и было нужно, именно этого я ждал так долго.